С первых лет христианства, как свидетельствуют летописцы, многие молодые женщины рядились в рясы монахов. Как из набожного рвения, чтобы усердно молиться – в ближайшей мужской обители, так и не только. И даже спутником апостола Павла в его странствиях, была молодая женщина.
Летописец Никифор Каллист, например, сохранил для истории удивительный факт: девица полюбила монашка Франческо, молоденького и безбородого, и, будучи отвергнутой, из мести отдалась нелюбимому, а в беременности обвинила монашка, и пришлось Франческо открыться, что он – Мария.
Дочь александрийского градоначальника, переодевшись, исполняла дела монашеские усерднее – чем бы ни занималась (плела верёвки, которыми они подпоясывались или доила коров, так как тогда ещё не вышел закон для монахов – категорически запретивший доение как «занятие от лукавого»). И вот её даже выбрали игуменом. И лишь когда игумена обвинили в насилии – пришлось и ему открыться.
На многолюдном соборе 1414 года, называемом Вселенским, так как на нём присутствовали помимо духовных особ чуть ли не все короли и курфюрсты, Ян Гус утверждал: «В течение двух лет и нескольких месяцев – папствовала женщина».
И не возразила ни одна особа – из сорока девяти епископов и двадцати пяти кардиналов, молчали и короли. Но все секретари занесли это утверждение в протоколы собора.
Петрарка посвятил сочинению «Жизнь пап» все свои последние годы. И в нём об известной красоте Иоанны говорится, что она «была долгое время загадочной».
Избирали пап в IX веке не кардиналы (запираемые поздней без еды и подающие голоса за себя – пока голод не приводил к соглашению), за престол боролись открыто и даже возводили, бывало, двух пап, начинались кулачные схватки, побеждённых бросали в Тибр.
Боккаччо в книге «Знаменитые женщины» пишет: «Когда будущая папесса сделалась секретарём у Папы Льва IV, красота её вряд ли оставалась для него загадочной, и ей было едва за тридцать».
Секретарь, должно быть, сделался быстро незаменимым, и хотя многие тогда оспаривали тиару, но ученики из греческой школы и слуги Льва IV – были за «отца Иоанна». Он, не имея гарема, должен был не скупиться для них. И вот, триумф приверженцев «отца Иоанна»! Она выбирает для себя одеяния, так украшенные камнями, – чтобы раздаривать их прямо с одежды.
Словно бы для того, чтобы триумф был полным, в Рим приехал английский король Эфелульф – первым преклониться у трона слоновой кости к папской туфле. В ней проснулась гордыня, и опять продолжалась иллюминация. Современники говорили, что вороны на крыше кричали, как гуси при осаде галлами Рима.
Возможно, в «отце Иоанне» тогда проснулся и женский зов – когда короли целовали ногу. А Лев IV незадолго до смерти вручил её заботам «племянника», как тогда называли сыновей пап. И он-то и явился однажды в ночные её апартаменты – по зову папского колокольчика. (Только подумать, что Лев IV, по обычаю, собирался, было уже превратить его в нечто среднего рода). На следующее утро Папа Иоанн помиловал пятерых преступников и освободил от костра семнадцать еретиков.
Было немало в истории женщин, «чьи сердца бились под железными панцирями», а головы украшались королевским венцом. Однако, много ли это в сравнении – папствовать в IX веке! И уже и все золотые папские одеяния Льва IV превращались в пиры. Но и надо было иметь титанический дух. И сперва Папе помогала, наверное, уверенность, что Всевышний благословит доброту. И вначале, между прочим, Иоанна построила пять соборов, она рукоположила пятнадцать епископов. И вообще, за свои два года она ещё приложила руку к столь многому, что изыскать это могут одни летописцы. (Из тех, впрочем, которые признали её.)
Очень многие позднее не признавали папессу, просто стирая её со страниц истории. Примерно так историки Бурбонов позднее пропускали, как незначительную подробность, – империю Наполеона. И если бы это вполне удалось, то было бы ныне сомнительным существование Бонапарта.
Стендаль записывает: «Существование папессы доказывается и выдержкой из древнего Кентерберийского монастыря. В списке пап – после 853 года летописцы сообщают следующее: годы Льва IV считаются до Бенедикта III. А годы, в которые Папой сделалась женщина – не считают».
И вот уже сорок лет исполнилось Иоанне, однако «племянник», который был настоящим мужчиной, как заметил Петрарка, не променял бы её и на двух двадцатилетних. Фанатики между тем всё более горевали, что слишком уж много времени, как не сожжён ни один еретик, и что Папа не казнит и разбойников-сарацинов. А тут ещё его утробу «благословил» Всевышний, и среди всех дорогих одеяний всего дороже сделалось то, которое скрывало округлость.
И вот историки повествуют, что когда процессия миновала амфитеатр Флавия и приближалась к церкви Св. Ирины, Папе вдруг сделалось худо, и епископ поспешил окропить его, повелев «изойти лукавому духу», но появился ребёнок. На этом месте и была воздвигнута статуя, изображавшая происшедшее.
Апостол Павел учил: «Один хлеб, и мы, многие, одно тело». Но не так уж давно, в 585 году, во Франции, в городе Макона даже созывали собор – решить: можно ли женщину причислить к роду человеческому? Толпа завыла, требуя бросить папессу с папёнком в Тибр.
И вот что свидетельствуют летописцы, епископ Иоковатия, кардинал Палдуфла: «После Иоанны – избираемых пап усаживали в кресло с большим отверстием в сиденье, дабы они предоставили осязанию доказательства пола. И только после исследований и восклицаний «Habet» (имеет) – вручались им небесные ключи».
Как упоминает историк Медиолана Корий: «Церемония эта, происходившая в церкви Св. Сильвестра, сохранялась до XVI века неукоснительно, и её не мог избежать даже сам Александр Боржиа, хотя он имел жену, любовниц и множество сыновей».
источник
Летописец Никифор Каллист, например, сохранил для истории удивительный факт: девица полюбила монашка Франческо, молоденького и безбородого, и, будучи отвергнутой, из мести отдалась нелюбимому, а в беременности обвинила монашка, и пришлось Франческо открыться, что он – Мария.
Дочь александрийского градоначальника, переодевшись, исполняла дела монашеские усерднее – чем бы ни занималась (плела верёвки, которыми они подпоясывались или доила коров, так как тогда ещё не вышел закон для монахов – категорически запретивший доение как «занятие от лукавого»). И вот её даже выбрали игуменом. И лишь когда игумена обвинили в насилии – пришлось и ему открыться.
На многолюдном соборе 1414 года, называемом Вселенским, так как на нём присутствовали помимо духовных особ чуть ли не все короли и курфюрсты, Ян Гус утверждал: «В течение двух лет и нескольких месяцев – папствовала женщина».
И не возразила ни одна особа – из сорока девяти епископов и двадцати пяти кардиналов, молчали и короли. Но все секретари занесли это утверждение в протоколы собора.
Петрарка посвятил сочинению «Жизнь пап» все свои последние годы. И в нём об известной красоте Иоанны говорится, что она «была долгое время загадочной».
Избирали пап в IX веке не кардиналы (запираемые поздней без еды и подающие голоса за себя – пока голод не приводил к соглашению), за престол боролись открыто и даже возводили, бывало, двух пап, начинались кулачные схватки, побеждённых бросали в Тибр.
Боккаччо в книге «Знаменитые женщины» пишет: «Когда будущая папесса сделалась секретарём у Папы Льва IV, красота её вряд ли оставалась для него загадочной, и ей было едва за тридцать».
Секретарь, должно быть, сделался быстро незаменимым, и хотя многие тогда оспаривали тиару, но ученики из греческой школы и слуги Льва IV – были за «отца Иоанна». Он, не имея гарема, должен был не скупиться для них. И вот, триумф приверженцев «отца Иоанна»! Она выбирает для себя одеяния, так украшенные камнями, – чтобы раздаривать их прямо с одежды.
Словно бы для того, чтобы триумф был полным, в Рим приехал английский король Эфелульф – первым преклониться у трона слоновой кости к папской туфле. В ней проснулась гордыня, и опять продолжалась иллюминация. Современники говорили, что вороны на крыше кричали, как гуси при осаде галлами Рима.
Возможно, в «отце Иоанне» тогда проснулся и женский зов – когда короли целовали ногу. А Лев IV незадолго до смерти вручил её заботам «племянника», как тогда называли сыновей пап. И он-то и явился однажды в ночные её апартаменты – по зову папского колокольчика. (Только подумать, что Лев IV, по обычаю, собирался, было уже превратить его в нечто среднего рода). На следующее утро Папа Иоанн помиловал пятерых преступников и освободил от костра семнадцать еретиков.
Было немало в истории женщин, «чьи сердца бились под железными панцирями», а головы украшались королевским венцом. Однако, много ли это в сравнении – папствовать в IX веке! И уже и все золотые папские одеяния Льва IV превращались в пиры. Но и надо было иметь титанический дух. И сперва Папе помогала, наверное, уверенность, что Всевышний благословит доброту. И вначале, между прочим, Иоанна построила пять соборов, она рукоположила пятнадцать епископов. И вообще, за свои два года она ещё приложила руку к столь многому, что изыскать это могут одни летописцы. (Из тех, впрочем, которые признали её.)
Очень многие позднее не признавали папессу, просто стирая её со страниц истории. Примерно так историки Бурбонов позднее пропускали, как незначительную подробность, – империю Наполеона. И если бы это вполне удалось, то было бы ныне сомнительным существование Бонапарта.
Стендаль записывает: «Существование папессы доказывается и выдержкой из древнего Кентерберийского монастыря. В списке пап – после 853 года летописцы сообщают следующее: годы Льва IV считаются до Бенедикта III. А годы, в которые Папой сделалась женщина – не считают».
И вот уже сорок лет исполнилось Иоанне, однако «племянник», который был настоящим мужчиной, как заметил Петрарка, не променял бы её и на двух двадцатилетних. Фанатики между тем всё более горевали, что слишком уж много времени, как не сожжён ни один еретик, и что Папа не казнит и разбойников-сарацинов. А тут ещё его утробу «благословил» Всевышний, и среди всех дорогих одеяний всего дороже сделалось то, которое скрывало округлость.
И вот историки повествуют, что когда процессия миновала амфитеатр Флавия и приближалась к церкви Св. Ирины, Папе вдруг сделалось худо, и епископ поспешил окропить его, повелев «изойти лукавому духу», но появился ребёнок. На этом месте и была воздвигнута статуя, изображавшая происшедшее.
Апостол Павел учил: «Один хлеб, и мы, многие, одно тело». Но не так уж давно, в 585 году, во Франции, в городе Макона даже созывали собор – решить: можно ли женщину причислить к роду человеческому? Толпа завыла, требуя бросить папессу с папёнком в Тибр.
И вот что свидетельствуют летописцы, епископ Иоковатия, кардинал Палдуфла: «После Иоанны – избираемых пап усаживали в кресло с большим отверстием в сиденье, дабы они предоставили осязанию доказательства пола. И только после исследований и восклицаний «Habet» (имеет) – вручались им небесные ключи».
Как упоминает историк Медиолана Корий: «Церемония эта, происходившая в церкви Св. Сильвестра, сохранялась до XVI века неукоснительно, и её не мог избежать даже сам Александр Боржиа, хотя он имел жену, любовниц и множество сыновей».
источник
Много чего случалось за двухтысячелетнюю историю Папства. Бывало, сидели на троне и по три Папы разом, а иной раз Престол пустовал годами. В описываемые времена становились отцами всех католиков и семнадцатилетние юнцы. Так почему же не стать Папой женщине, если она умна, тщеславна и беспринципна? И хотя Западная Церковь вежливо обходит и замалчивает этот вопрос, вышеупомянутая процедура с креслом говорит о многом...
ОтветитьУдалить